Содержание >> Применение акта амнистии к убийце >

24. Мой "ход конем " и постановление судьи Лебедева от 29 ноября 1999 г.

После того как улеглись страсти с моим гражданским делом, в середине ноября месяца 1999 года я в очередной раз решил позвонить в Калязинский суд судье Лебедеву – что-то слишком долго – с шестнадцатого июля - длится его молчание. И снова – стандартный ответ: «Его нет, будет через неделю». Я наконец-то понял, что меня просто водят за нос, и понял, что больше я этого терпеть не могу.
Все звонки я делал с работы – иначе не получалось. И в этот день – тоже. Этот свой первый звонок я сделал около десяти часов утра. После того как я получил уже ставший привычным стандартный ответ, во мне стало нарастать возмущение и, очевидно, надо было что-то решать. А что я могу сделать, если судья (!) не исполняет своих обязанностей? Ведь он же обязан ответить на ходатайство не позднее, чем через пять дней, а прошло уже пять месяцев.
Справка: В соответствии с ст. 121 УПК РФ ходатайство рассматривается немедленно, либо, в случае невозможности, в течение 3-х дней. По ст. 97 УПК РСФСР ходатайство о продлении срока содержания под стражей судья обязан рассмотреть в течение 5 суток.
Казалось, выхода не было. Отправить ходатайство еще раз? Но у меня же есть для этого адвокат! А что же представитель моих интересов адвокат Муратов А.И. не заботится молчанием судьи Лебедева? Я в который уже раз разложил на компьютере пасьянс, и тупо наблюдал, как быстро летят карты на экране монитора. Я в тот день исполнял на работе свои привычные обязанности, но под моей черепной коробкой все сильнее и сильнее начинала клокотать жгучая плазма глухой ненависти. И вот собачка, наконец, щелкнула! Конечно, другого выхода нет! Я же физически ощущал, как верховный правитель Калязинского района председатель суда судья Лебедев Л.М. сидит там, на другом конце провода длиной в двести километров и, зараза, подхихикивает. За своим огромным столом в углу около окна! И я сделал то, чего никогда в своей жизни не делал. Я решительно набрал номер Калязинского суда – на том конце женский голос. С момента моего утреннего звонка прошло пять часов. Главная задача – не начать заикаться. Я представился адвокатом Муратовым из Москвы и попросил судью Лебедева. Получилось!
Я полагаю, читатель, мне не нужно рассказывать, что судья Лебедев оказался на месте. И немедленно взял трубку. А я представился и задал ему свой вопрос о его решении по моему с адвокатом Муратовым ходатайству от 08 июля 1999 года. Но на этот вопрос судья Лебедев зачем-то начал мне говорить, что его весь день не было в суде, и что он совершенно случайно оказался сейчас на своем рабочем месте.
Зачем нужно было мне об этом говорить, если бы во время моего утреннего звонка его действительно не было в суде? Ха-Ха! Я попал в точку: судья Лебедев оправдывал передо мной свое присутствие в суде!
В общем, судья Лебедев Л.М. обещал мне в течение недели на мое ходатайство ответить.

А я начал соображать над этим фактом – почему же судья Лебедев, не желая общаться со мной (что было несомненно), не избегает моего адвоката Муратова А.И.? Утешительных аргументов находилось мало: адвокат Муратов без какой бы то ни было договоренности со мной вдруг позвонил в Калязинский суд, чтобы представить мои интересы, а судья Лебедев ни с того ни с сего вдруг решил этот вопрос обсудить с моим адвокатом. Сомнительно весьма! Маловероятно!
Это была первая гирька, звонко упавшая на чашу весов, и потянувшая стрелку в сторону деления с названием «Сомнение». Я, конечно, мог добавить к этой гирьке и неприятные для меня слова Муратова (потому что они были неискренние) о том, что он подумал, что я сдался; а также факт его сдачи слушания в Тверском областном суде 13 мая 1999 года. С учетом определения судьи Лебедева от 04 марта 1999 года моя позиция на том слушании была, как неприступная крепость. Мне достаточно было написать письменно возражение на протест прокурора Шалаева Ю.А. Но адвокат Муратов эту крепость сдал. Я же об этом забыл. А и не жвлею! Потому что дальше все повернулось куда как интересно.
29 ноября 1999 года (через четыре месяца и тринадцать дней после доставки в суд ходатайства) судья Лебедев Л.М. вынес постановление, которым направил дело на дополнительное расследование, указав следующее: «В ходе дополнительного расследования органам предварительного следствия необходимо устранить выявленные нарушения норм УПК РСФСР, назначить и провести по делу дополнительные судебно-медицинские экспертизы по факту смерти Гурской Н.А. и причинению тяжких телесных повреждений Гурскому Н.М., решить вопрос об ответственности обвиняемых в связи с этим».
Интересно, сколько бы времени еще скрывался от меня судья Лебедев, если бы я не совершил недостойного поступка и не представился адвокатом Муратовым?
Эта судейская игра в прятки имеет еще одну очень печальную сторону, о которой никак нельзя не рассказать.
Помещения районного Калязинского суда в 1999 году были расположены следующим образом: вы входите в просторную, сплошь уставленную столами светлую комнату, в которой работают человек пять-шесть молодых женщин в возрасте от двадцати до сорока лет. Все по-своему красивые, строгие, сдержанные, молчаливые - приветливыми я бы их не назвал. Направо – дверь в кабинет судьи Лебедева, налево – дверь в зал судебных заседаний. Телефон находится в этой просторной общей комнате, а спаренный с ним телефон – в кабинете судьи. Отдельной комнаты для секретаря нет. На звонок из города сначала отвечает секретарь в этой комнате, и затем соединяет посредством стука в стенку (или не соединяет) звонящего с судьей Лебедевым.
Это какие же заскорузлые ангелы должны летать в этих комнатах, какие ошпаренные души должны быть у этих милых русских женщин, если они регулярно наблюдают подобное тому, что происходило с моими звонками судье Лебедеву?
Уму непостижимо! Как они могут так работать? Как они с этим могут жить? Какие судебные решения принимаются в этих комнатах? И неужели это все делается только из-за зарплаты? Не может быть! Наверное, у них в такой жизни есть потребность. Я не уверен, что на мои телефонные звонки отвечал один и тот же человек. Нужно как-то назвать этого совокупного человека - секретаря районного суда города Калязина женского пола. И меня снова выручил словарь русского языка под редакцией С.И.Ожегова, недолгий поиск и вот вам результат: "швабра - метла из мочал, вделанных в колодку". Что ж, колодка налицо. Но вот внешность этих милых девушек и женщин не очень подходит под это определение. Однако, если сосредоточиться на сути, на облике внутреннем, то Швабра - вполне допустимое, как говорят в фильмах про бандитов и милицию, погоняло для совокупного секретаря Калязинского районного суда.

Когда я ходил по городу Калязину и разговаривал с разными случайными людьми, мне рассказали нечто. Теперь уже, спустя несколько лет, я могу прямо передать то, о чем мне поведал один из жителей славного города, птому что теперь в России это уже ни для кого не секрет: в Калязинском районном суде сотрудникам выдавали дополнительную нигде не учтенную зарплату в конвертах - материальное, так сказать, поощрение.
Во многих коммерческих организациях раньше было принято платить две разного вида зарплаты: зарплату так называемую «белую» и так называемая «черную». «Белая» – под роспись в ведомости, «черная» – в конверте. Понятно, для чего это делается – для ухода от налогов на зарплату. Но в коммерческой организации эти деньги для так называемой «конвертируемой» зарплаты сами по себе получены путем выполнения уставных задач этой коммерческой организации (производственной или торговой). Расчет за какие-то операции был произведен наличными, и администрация, не проводя эти наличные через кассу, выдает их в виде зарплаты сотрудникам. Да, это нарушение закона. Но это не грабеж и не убийство.
Но если подобное происходит в суде, то не достаточно ли оснований назвать такой суд коммерческим? И чем торгует такой суд? И можно ли говорить о том, что уголовно-процессуальный и уголовный кодексы таким судом приватизированы? И не «приватизирован» ли уже такой суд другими коммерческими структурами или, попросту, бандитами? И не извлечены ли эти выдаваемые в суде в конвертах деньги из карманов убитых? То есть не являются ли эти деньги в конвертах просто человеческой кровью? Не те ли это самые сребреники, которые Иуда Искариот, поняв, что он сотворил, бросил в храме, и которые даже казнившие Иисуса первосвященники не сочли возможным оставить в церковной казне, назвав эти деньги "ценой крови"?
Нет, зря я переживал насчет "Швабры" - вполне допустимая кликуха для секретарского состава районного суда Калязинского района Тверской области..

ВОПРОС 73: Можно ли назвать суд, в котором в конвертах выдается "левая зарплата", коммерческим судом? ГОЛОСОВАТЬ

ВОПРОС 74: Достаточно ли оснований утверждать, что уголовно-процессуальный и уголовный кодекс таким судом приватизированы? ГОЛОСОВАТЬ

ВОПРОС 75: Не «приватизирован» ли уже такой суд другими коммерческими структурами или, попросту, бандитами? ГОЛОСОВАТЬ

ВОПРОС 76: Не являются ли эти выдаваемые в суде "левые" деньги попросту человеческой кровью? ГОЛОСОВАТЬ

Вперед