Содержание >> Применение акта амнистии к убийце >

3. Слушание в Калязинском суде 18 – 19 марта 1998 г.

В январе или феврале 1998 года – не помню точно даты – ездили с адвокатом Муратовым А.И. в Калязинский суд знакомиться с делом. Об этой поездке ничего интересного не запомнилось, и потому сразу перейду к рассказу о втором слушании. Если читатель помнит текст статьи О.Богуславской, то в ней было написано, что первое слушание было назначено на восемнадцатое марта 1997 года. Тогда судья перенес слушание на май месяц (единственное объяснение – в связи с публикацией ее статьи и в связи с возникшей необходимостью ответа на эту статью в местной прессе). Но в этом году судья Лебедев Людвиг Михайлович на своем настоял – снова назначил слушание на 18 марта, и это слушание состоялось.
Таким образом, интервал между преступлением и первым слушанием – десять с половиной месяцев; между первым и вторым слушаниями – десять месяцев. При этом нужно помнить, что преступник – убивший при свидетелях одного человека, покушавшийся на убийство второго (убить помешали милиционеры) и потому причинивший этому второму только тяжкие телесные повреждения, причинивший телесные повреждения средней тяжести третьему, и это все при отягчающих вину обстоятельствах, к тому же ранее судимый - не пробыл под стражей ни одного дня. То есть для него ничего – абсолютно ничего! - в жизни не изменилось.
«А что должно измениться?» – спросит умудренный жизненным опытом читатель. – если таков их порядок? Ведь не зря же «верховный жрец» судья Лебедев Л.М. в определении суда приказал следствию установить, был ли при этом нарушен их «общественный порядок».
В коридорах Калязинского суда я столкнулся с адвокатом подсудимого Виноградова Э.В. Елпановым Виктором Ивановичем, - тем самым, с которым в июне 1997 года я оставил беседовать в здании суда моего адвоката Волкова В.М., пока я ходил в магазин за водкой для них. Адвокат Елпанов встретил меня как своего старого знакомого, и с плохо скрываемой (а может и показной) ехидцей в голосе спросил: «А где же Ваш адвокат Волков Владимир Михайлович?». «Адвокат Волков слишком занят», - ответил я.
Слушание началось так же, как и в прошлый раз: разъяснение статей конституции и уголовного кодекса; я снова дал свои показания, подсудимые, пользуясь своим правом, от показаний отказались. Но кое-что все-таки изменилось: по обеим сторонам судьи Лебедева Л.В. на сей раз сидели две добропорядочные женщины – Прибавина З.А. и Кусова А.В.
Мальков не улыбался - был какой-то весь зеленый; Виноградов, как и раньше, посматривал на всех отсутствующим взглядом. Но было еще какое-то, причем вполне определенное, напряжение в отношениях между прокурором (все тем же отстраненным рафинированным ровесником Малькова Шалаевым Ю.А.) и сидевшим над всеми на возвышении за огромным судейским столом невысоким человеком крестьянской внешности с хитрыми глазами, верховным правителем Калязинского района, председателем суда Лебедевым Людвигом Михайловичем.
Я подал новое исковое заявление о возмещении материального ущерба и морального вреда, которое мы составили вместе с адвокатом Муратовым. По его настоятельному совету я включил в исковое заявление о возмещении материального ущерба только те суммы, на которые у меня были документы. А это были только калькуляция стоимости ремонта машины (на 17 тысяч рублей), квитанции об оплате услуг адвоката (шесть тысяч рублей) и еще по мелочи на две тысячи восемьсот рублей. Материальных затрат, связанных с расходами на похороны жены, я не включал, поскольку обвинение в убийстве не было предъявлено. Адвокаты обвиняемых Окунь М.И. и Елпанов В.И. ознакомились с исковым заявлением и объявили, что претензий к иску не имеют.
Слово предоставили адвокату Муратову А.И. К сожалению, я не запомнил в точности слов, какие говорил Муратов: он начал задавать вопросы подсудимому Малькову, подошел к нему поближе. Мальков этого, по-видимому, совсем не ожидал, и не был готов к такому повороту событий. Если на первом слушании мой адвокат Волков В.М. вел себя так, что в каждом его слове сквозило враждебное отношение его и к подсудимым, и к судье, и к прокурору, что было совершенно понятно и объяснимо, потому что это был не судебный процесс над преступниками, а процесс, венчающий всё их (всех калязинских) неприкрытое глумление над потерпевшими, то интонация вопросов адвоката Муратова А.И. выражала бескрайнее уважение к суду и искреннейшее сочувствие к Малькову. Я даже помню, как во мне забродило недовольство таким тоном моего адвоката, но потом я быстро все понял: Муратов разговорил Малькова – тот начал отвечать на простые вопросы Муратова, дальше – больше, и, в конце концов, Мальков сам рассказал, что он регулярно ходит в тренажерные залы, где занимается физическими упражнения с разными спортивными снарядами. То, что тщательно скрывало следствие (в материалах уголовного дела отсутствуют какие-либо сведения о спортивных секциях, какие вел Мальков, работая в школе и спортивным инструктором на Калязинской фабрике "Красный Швейник"), Мальков практически все рассказал сам. Куда делась вся эта многоголосая свора? - Вместо подранка они неожиданно нарвались на умного матерого волка и поджали хвосты. Когда в тишине зала адвокат Муратов негромко – «по душам» - разговаривал с Мальковым, мне показалось, что вот он – наступил момент истины: для торжества правды не нужны яркие эффекты, не нужен громовой голос, как у адвоката Окуня, не нужно быть разработчиком нового уголовного кодекса Российской Федерации и не нужно быть бывшим следователем Генеральной прокуратуры Российской Федерации.
Я посмотрел в сторону адвоката Малькова Окуня Марка Исаковича: тот сидел за своим столиком рядом со скромнейшим адвокатом Виноградова Елпановым, и неожиданно превратился из неотразимого мэтра в копию своего соседа. Марк Исакович всем своим видом вызывал чувство жалости: адвокат Окунь прокололся – ведь это именно он не подготовил своего подзащитного к такому повороту событий.
Адвокат Муратов закончил, судья Лебедев немедленно объявил перерыв на обед. Адвокаты подсудимых вместе со своими подзащитными вышли из зала и поехали в ресторан, а мы с адвокатом Муратовым остались в зале – он собирался повнимательнее прочитать обвинительное заключение, копию которого я сделал месяцем раньше - во время нашего ознакомления с делом. Адвокат Муратов взял в руки это обвинительное заключение, стал его листать, и его словно что-то «ударило», и он сказал: «Одну минуточку, Николай Михайлович, мне нужно взглянуть на дело – я не могу вспомнить одного факта. Пойду, возьму у судьи дело, пока он еще не ушел на обед». Судья Лебедев оказался на месте, и адвокат Муратов вернулся с делом. Полистал его и удовлетворенно сказал: «Так и есть – постановление о проведении дополнительной судебно-медицинской экспертизы отсутствует!». Что это означает, он мне объяснять не стал, а сам я не понял, что именно произошло. Затем адвокат Муратов, читая обвинительное заключение, нашел в нем одно предложение, от которого он пришел в восторг, причин которого я тоже не понял. Вот оно: «После дорожно-транспортного происшествия и последующих событий по вине обоих обвиняемых, указанных выше, потерпевшая Гурская Н.А. скончалась скоропостижно на дороге, до приезда скорой помощи» (стр.5 обвинительного заключения, утвержденного 5 сентября 1997 года и.о. прокурора Калязинского района Филимоновой Н.Н., л.д. 41, том 3).

Перерыв на обед закончился, все собрались. «Встать, суд идет!». Слово для заявления ходатайства просит адвокат Муратов. Судья Лебедев дает ему слово. Адвокат Муратов обыкновенным будничным голосом заявляет ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование на том основании, что дополнительная судебно-медицинская экспертиза, выполненная Республиканским центром судебно-медицинской экспертизы, не имеет доказательной силы, поскольку она была выполнена не по постановлению следователя, а по его письму, чем было нарушено требование статьи 82 УПК РСФСР; а также на том основании, что в обвинительном заключении признавалась вина обоих обвиняемых в смерти Гурской Н.А., но обвинение в убийстве ни одному из обвиняемых не предъявлено.
Адвокат Окунь сразу же начал листать обвинительное заключение, нашел в нем это предложение, и с улыбкой развел при этом руками: это было и признание справедливости замечания адвоката Муратова, и оценка его профессиональных качеств, и признание того, что ему – адвокату Окуню, возразить на это нечем.
Судья Лебедев и прокурор Шалаев тоже смотрели на это предложение в обвинительном заключении, но ничего не говорили – им тоже сказать было нечего. Вторая половина дня восемнадцатого марта 1998 года слушания по уголовному делу в районном суде города Калязина была скомкана и, очевидно, уже не представляла для действующих лиц особенного интереса: явственно вырисовывался призрак нового дополнительного расследования.
Ближе к вечеру судья Лебедев Л.М. закончил заседание и перенес слушание на утро следующего дня. Мы с адвокатом Муратовым вышли на улицу – кругом снег, сыро и холодно; нам предстояло ехать до Москвы еще не менее трех часов. А завтра утром – назад. Адвокат Муратов оценил обстановку и сказал, что, по его мнению, на завтрашнем слушании он может и не присутствовать, и что он пойдет поговорить на эту тему с судьей. Вернулся от судьи Лебедева он минут через десять, и мы поехали.
В машине на обратном пути адвокат Муратов сказал мне, что на завтрашнее слушание я могу ехать один – дело будет отправлено на дополнительное расследование.
Я летел назад как на крыльях: надежно пел мотор моей «Таврии», печка работала хорошо – в небольшом салоне машины было тепло и уютно.
Наконец-то у меня был настоящий адвокат!
Позади остались прокурор Шалаев с перепуганным позеленевшим убийцей Мальковым, остался вдруг потерявший голос адвокат Малькова Окунь Марк Исакович, и по какой-то причине заменивший судебных заседателей-приятелей убийцы на добропорядочных граждан верховный жрец Калязинского района судья Лебедев Людвиг Михайлович.
С той кошмарной ночи 29 июня 1996 года прошел один год, восемь месяцев и девятнадцать дней, но только сейчас едва-едва забрезжил намек (так мне тогда казалось) на возможность применения Закона – словно сверкнул сквозь толщу воды на дне глубокого колодца вожделенный золотой ключик. Какое счастье сознавать, что он существует, что он есть! Это мало кто знает. Это знает избранный - это знает потерпевший.
Адвокат Муратов высказал свое заключение по сегодняшнему слушанию: «Мальков сильно чего-то боится. А судья и прокурор – как кошка с собакой. Странно».
Я пересказал адвокату Муратову услышанную от жителей затопленного города Калязина нехорошую историю судьи Лебедева, рассказал про свой визит в УВД Тверской области. Рассказал про то, как проходило первое слушание.

Мы разговаривали с адвокатом Муратовым в теплой машине, за окном проплывали заснеженные поля и перелески, иногда дорогу обступали высокие хвойные леса. Дорога из Калязина в Москву проходит через город Сергиев Посад, но на полпути между Калязиным и Сергиевым Посадом находится поселок городского типа под названием Иудино.
Я часто проезжал мимо этого поселка и не обращал особого внимания на столь емкое и характерное название населенного пункта, но адвокат Муратов не пропустил придорожной таблички с этой надписью и, шутя, спросил: «Какие же должны быть здесь адвокаты?».
Я, конечно, в этот момент вспомнил о своих адвокатах Гоцеве Михаиле Васильевиче и Волкове Владимире Михайловиче. Однако, я не мог знать того, что сегодняшняя высокопрофессиональная работа адвоката Муратова Андрея Иосифовича представляла собой всего-навсего его визитную карточку – как раздача в июле 1996 года адвокатом Гоцевым М.В. свежеотпечатанных экземпляров нового уголовного кодекса со своей
фамилией в списке разработчиков, и как козыряние адвокатом Волковым Владимиром Михайловичем перед судьей Лебедевым внутренним телефонным справочником Генеральной прокуратуры Российской Федерации со своей фамилией. Настоящая работа адвоката Муратова А.И. была вся впереди. Каков будет результат этой работы – ты, читатель, еще узнаешь. Но это будет еще не скоро – должно пройти время.

На следующий день, девятнадцатого марта 1998 года я приехал на слушание один, без своего адвоката Муратова А.И. Чувствовал я себя не очень уверенно, потому что уже достаточно знал судью Лебедева Л.М. Ловил на себе удивленные взгляды прокурора и адвокатов подсудимых. В коридоре адвокат Виноградова Елпанов Виктор Иванович спросил меня теперь уже про адвоката Муратова, как вчера спрашивал про адвоката Волкова. Что я мог ему ответить? «Задерживается».
Встать – суд идет. Сели. Судья Лебедев зачитал определение – дело отправляется на дополнительное расследование.

Теперь судья Лебедев Людвиг Михайлович указал в определении совершенно другие причины, чем в первом своем определении - от 26 мая 1997 года. Привожу дословно.
«Посколько согласно заключению экспертизы разрыв аневризмы артерии, питающей головной мозг, не исключается от удара в область головы потерпевшей, следствию надлежало дать юридическую оценку этому факту и решить вопрос о наличии или отсутствии причинной связи, а значит и наличия или отсутствия вины в действиях обвиняемых в смерти Гурской Натальи. Этого следствием не сделано, специального мотивированного постановления с оценкой факта смерти по делу не принималось, хотя в обвинительном заключении по делу орган следствия утверждает, что смерть Гурской Натальи наступила скоропостижно по вине обоих обвиняемых (л.д.41 т.3).
При новом расследовании надлежит дать юридическую оценку действиям подсудимых в связи со смертью Гурской Натальи и установить имеется в их действиях состав преступления или состав преступления отсутствует, что должно быть изложено в мотивированном постановлении».
В этом постановлении судья Лебедев поддержал ходатайство адвоката Муратова о незаконности дополнительной экспертизы, проведенной республиканским центром СМЭ.
«Признавая по существу необходимость проведения дополнительной экспертизы и практическую значимость поставленных следователем перед экспертами вопросов, связанных с установлением причины смерти Гурской Натальи, суд, тем не менее, не может принять экспертное заключение за доказательство, т.к. экспертиза проведена с нарушением уголовно-процессуального закона, ст. 184 УПК РСФСР, которая требует вынесения следователем мотивированного постановления о назначении экспертизы. В нарушении этого требования закона органом расследования такого постановления не выносилось, а было составлено сопроводительное письмо в адрес Республиканского центра судебно-медицинской экспертизы, в котором поставлены вопросы подлежащие разрешению экспертами (л.д. 262-263 том 1). Этим так же нарушены и права обвиняемых, которые должны быть ознакомлены с постановлением о назначении экспертизы».

Когда стали расходиться, адвокат Окунь Марк Исакович подошел ко мне в коридоре, очень уважительно взял меня за локоть и сказал про адвоката Муратова следующие слова: «Вот это, Николай Михайлович, АД-ВО-КАТ! Это Вам не какой-нибудь бывший мент!».

Вперед