Содержание >> Туда, где кончается ночь >

4. В больнице г. Калязина

В большой холодной комнате с кафельным полом стояли два топчана и стол с нехитрым хирургическим инструментом. Хирург, крупный мужчина в возрасте, уже накладывал швы на голову Галины Петровны. Потом он зашил мне левую ногу на коленке, всего ощупал, что-то записал. Спросил, нет ли у меня сотрясения мозга. Я ответил – нет.
Потом нас развели по палатам. Я не знаю, как себя ощущает человек, сжигаемый на медленном огне, - наверное, как и я в эту ночь, но мучили меня не только переломанные кости и отбитые внутренности. Медсестра дала подышать в какую-то трубку; я, не глядя, в чем-то расписался.
Утром следующего дня я увидел в коридоре Галину Петровну - голова забинтована полностью, ходит пошатываясь.
В девять утра в больницу пришел следователь, представился - Давыдов Виталий Михайлович. Когда он начал допрашивать меня, я прежде всего спросил его о протоколе по факту ДТП. Ответ был следующий: «Протокол в уголовном деле. Уголовное дело у прокурора. Дать я Вам его сейчас не могу. В свое время Вы с ним ознакомитесь». Врал, собака: прятал глаза. Почему-то он мне запомнился рыжим. Я отвечал на его вопросы, но никакого значения ни его вопросам, ни своим ответам я не придавал –состояние ужаса от всего происшедшего и ощущение нереальности происходящего не оставляло меня ни на минуту: я все ждал, что вот-вот проснусь и кошмар закончится. На этом допросе я подтвердил свои слова о том, что именно Виноградов нанес моей жене смертельный удар. Следователь Давыдов спросил меня, смогу ли я узнать Виноградова. Я ответил, что не знаю, вряд ли, да и не хочу. Знаю, что один из них был выше, а второй – ниже. Убил тот, который выше. И тут следователь Давыдов сообщает мне, что Виноградов находится в соседней с моей палате, и что я должен на него посмотреть.
Зачем он это сделал? Зачем старший следователь майор юстиции Давыдов В.М. сказал мне о том, что убийца моей жены (как я считал в тот момент) находится рядом со мной в соседней палате? В проколе моего допроса от 29.06.1996 г. никакой записи об этом факте нет, никакой процессуальной необходимости в этом тоже не было. Узнаешь, читатель. События покажут.
Я был безвольным мешком с костями: открыл дверь в палату, посмотрел – на кровати, закинув руки за голову, лежал и смотрел на меня здоровый, жилистый, улыбающийся парень. Словно ждал, что я зайду.
Я не помню, что именно я ответил следователю Давыдову, по-моему - ничего определенного, но ответа, как вы сами понимаете, и не требовалось: следователь Давыдов В.М. поставил меня в известность о том, что убийца моей жены, живой и невредимый, находится вот здесь, прямо рядом со мной.
Что, читатель, не верится? Нет? Подождите, подождите ругать милицию – это еще «цветочки».
Потом следователь Давыдов допросил Галину Петровну и ушел.

После ухода следователя Виноградов вышел из своей палаты, свободно развалился на диване, стоящем в холле второго этажа, и к нему стали наведываться «посетители». Мы с Галиной Петровной ходили по этому залу Калязинской больницы, не зная, что делать дальше. Из окон было видно, как кучкуется «братва» возле нескольких стоящих у больницы машин. Заходили по одному, по двое – бросали на нас выразительные взгляды. Только сейчас мы с Галиной Петровной стали обсуждать происшедшее. И она сказала, что Наташу убил не Виноградов, а другой - Мальков. Я удивился, но был уверен в своей правоте. Она добавила, что и сейчас сказала это следователю, и там, на дороге, показала именно на Малькова.
Конечно, Галя стояла рядом с Наташей и с Мальковым, а я был далеко, и мне следовало верить именно ей, но я почему-то был убежден в том, что удар нанес Виноградов. Вероятно, потому, что Виноградов первый ударил Наталью (ладонью по щеке), и ударил последним - ногой, уже при милиционерах, лежащую без движения. Повлияло, наверное, и то, что в момент ДТП я получил сотрясение мозга, и потом еще эти добавили ногами.
Я еще раз взглянул на Виноградова – попытался найти какие-нибудь следы происшедшего – ничего: взгляд чист и ясен, как у младенца, лицо гладкое, розовое – словно из бани. ни тени страха, ни на йоту осознания какой бы то ни было вины. Но так не может быть! И почему он - в больнице?
Опять пришел следователь Давыдов и сказал, что я должен пройти с ним в морг.

Я пошел за ним, как баран на веревочке. Пошли через улицу к одноэтажному белого кирпича зданию, похожему на котельную. Наташа лежала на носилках на каком-то столике. Лицо чистое. Голова была повернута и лежала на левой стороне, ее левый висок был закрыт. Рядом стояли несколько милиционеров. Медицинских работников не было. Один из них снял с левой руки Наташи часы и обручальное кольцо, и дали мне. Я физически ощущал, что голова Наташи лежит неправильно, что там что-то есть на левой стороне ее головы, что ее голову специально так положили. Но ничего не сказал и ничего не сделал. Между мной и Натальей словно стояла какая-то стена. Эмоций не было никаких. Подавленность полная. Наверное, у медиков существует какое-то специальное название для такого состояния человека, не знаю. Наташу на носилках погрузили в кузов стоящей рядом открытой машины и повезли в Кашин, при центральной районной больнице которого, как я узнал впоследствии, было отделение судебно-медицинской эксперты. Я пошел назад, сжимая в руке Наташины колечко и часики.
Когда вернулся в отделение, Галя сказала мне, что не может больше здесь находиться: врачи нас не замечают, лечения никакого нет, лекарств не дают, что ей просто страшно: Виноградов сидит в холле, к нему шастают приятели.
Я попросил одну из санитарок отправить телеграмму главе администрации Булатовского сельского совета, в котором находится наша деревня, нашей хорошей знакомой Монаховой Надежде Семеновне. Стали ждать. Затем я разыскал дежурного врача. Разговора не помню совсем, наверное, разговора никакого не было – он смотрел на меня как на пустое место. Я попросил его что-нибудь сделать с большим пальцем моей правой руки, который был весь черный – наверное, был разбит, когда я закрывал голову от ударов ногами. «Проколете ноготь, кровь вытечет» - был ответ. Мне стало неудобно за свою назойливость, а решение уезжать из больницы окрепло.
Около двух часов дня за нами приехали Надежда Семеновна и ее муж, Владимир Александрович, учитель Булатовской сельской школы. Мы с Галиной Петровной сообщили дежурному врачу о принятом нами решении уехать из больницы. В ответ он сказал, что своего разрешения он на это не дает и всю ответственность за последствия с себя снимает.
Ответственность за какие последствия? Я был ко всему безразличен, а Галина Петровна физически не могла здесь находиться. Да и мне в этой больнице делать было нечего.
Когда мы выходили из дверей больницы на улицу, проходившая нам навстречу медицинская сестра с каким-то тазиком в руках, не останавливаясь, что-то коротко и очень отчетливо сказала.
Мы сели в машину к Монаховым, двухэтажное здание Калязинской больницы медленно поехало назад, и только теперь в моем мозгу стали проявляться слова Калязинской сестры милосердия: "Им ничего не будет".

Вперед