О проекте
Содержание
1.Пролог
2."Разговор" с Всевышним 26.06.2003 г.
3.Туда, где кончается ночь
4.Первое расследование
5.Первое слушание
6.Применение акта амнистии к убийце
7.Отмена применения акта амнистии
8.Последний круг
9.Гурская Наталья Аркадьевна
10.Сомнительные законы
11.Теоремы Справедливости
12.Недосужие домыслы
13.Встреча с сатаной
14.О национальной идее
15.Эпилог
Статистика
1.Ответы на вопросы
2.Показать вердикт
3.Тексты и копии материалов уголовного дела
4.Тексты и копии материалов гражданского дела
5.Полный список действующих лиц
6.Статистика
7.Комментарии читателей
8.Сколько стоит отмазаться от убийства
ПОСЛЕ ЭПИЛОГА
1.Ошибка адвоката Станислава Маркелова - январь 2009 г.
2.Карьера милиционера Андрея Иванова (или Почему стрелял майор Евсюков?) - 18.01.2010
3.Ложь в проповеди патриарха Кирилла и правда рэпера Ивана Алексеева - 30.04.2010
4.Что такое Общественное движение Сопротивление? - 2014 г.
поиск
Содержание >> Туда, где кончается ночь >

6. Похороны. Доказательство убийства.

Близкие собирались у морга Кашинской больницы.

Надежда Семеновна Монахова передала в морг привезенную мной одежду Натальи. Через открытую дверь я увидел лежащее на кушетке раздетое тело Натальи и рванулся в открытую дверь, но там мне дорогу преградила женщина в белом халате: "Сюда нельзя".
Через некоторое время гроб с телом Натальи вынесли из морга. Слишком украшена голова - что-то не так: вдоль всего лба и висков – широкая бумажная лента. Погрузили гроб на крытую машину. Отпевание в церкви "Вознесения" организовал Александр Монахов, сын Надежды Семеновны и Владимира Александровича – молодой, странноватый, как нам всем тогда казалось, парень: он не только верил в Бога, но каждый выходной и каждый праздник ездил из своей деревни Булатово за двадцать километров в церковь в город Кашин. Из морга поехали к церкви. Там уже стояли приехавшие из Москвы автобус и несколько легковых машины.

Cколько народу приехало из Москвы! Никто не верил, что Натальи уже нет.
Гроб с телом Натальи занесли в церковь, потом вошли все провожавшие и встали в отдалении. Благообразный священник читал одну за одной непонятные молитвы. Я ощущал, как эта непонятность разделяла нас всех, стоящих у гроба, и отделяла от Н атальи. В детстве Наталью не крестили. Она решила принять крещение после того, как священник в Иркутской церкви, где она собиралась крестить семимесячного сына Николку, сказал ей, что если она останется некрещеной, все ее грехи, и грехи тех, кто был до нее, перейдут на сына. Сомнений не было. Она крестилась сама и крестила сына перед самым вылетом из Иркутска в Москву. Потом в Москве еще неделю ничего не ела, бегала по утрам в церковь на Ваганьковском кладбище – почему-то все не удавалось попасть на причастие: все должно быть, как положено (после обряда крещения на следующий день новообращенный должен причаститься).
Почему же никто не вспомнил про крест? Купил здесь же в церкви два крестика – аллюминиевый (маленький) и пластмассовый (побольше) - и положил один на грудь, второй – в руки.
Священник делал свое дело, мы все стояли как бы в стороне, метрах в пяти от гроба, и только одна из подруг Натальи стояла возле самого тела, возле головы Натальи. Эта подруга была со старой работы, но они регулярно перезванивались, встречались. Именно эта подруга с год назад повела как-то Наталью в церковь. Наталья сходила с ней вместе несколько раз, потом рассказывала мне.
Наталья что-то искала в жизни, а у меня тогда и мыслей про это не было. Потом ходить в церковь Наталья перестала: "Ничего там не понятно, а старухи шипят, как в очереди в магазине. Я никому там не нужна".
Наконец священник (звали его отец Дмитрий) перестал читать молитвы и заговорил на нормальном русском языке. От этого на душе сразу стало как-то теплее. Он сказал много хороших слов, главная мысль: «Бог забирает лучших». Потом я найду похожие слова в одной старой книге:
"Достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия… Праведник, умирая, осудит живых нечестивых, и скоро достигшая совершенства юность – долголетнюю старость неправедного; ибо они увидят кончину мудрого и не поймут, что Господь определил о нем и для чего поставил его в безопасность..."

Когда выносили Наталью из церкви, при ясном солнце на минуту брызнул светлый теплый дождик. Поехали в деревню – к дому, потом на кладбище.
Директор МЦИ при ЦБ РФ Петровский Владимир Юрьевич сказал последние слова. Всего несколько минут, но Наталья бы оценила. Спасибо всем, кто приехал.
Пора!
Это был уже четвертый день с момента убийства. Стояло лето. Все эти дни было жарко. Лицо Натальи потемнело и стало неузнаваемым и отталкивающим. Я пересилил в себе омерзительное желание остаться на месте, подошел к Наталье, склонился над ней, поцеловал ее в лоб и только в этот момент увидел на её левом виске тщательно прикрытую бумажной полосой страшную черную рану. Я, словно оглушенный, отошел от гроба.
Из сослуживцев Натальи по МЦИ никто к ней близко, вплотную не подошел. Между ними словно была стена - та самая стена, которая была между мной и Натальей там, в подобии морга Калязинской больницы: никто не верил, этого быть не могло, чтобы Натальи не стало - столько жизни и чистого веселья мало в ком было. К телу подходили подруги со старой работы, которые не видели ее несколько лет. Они тоже, как и я, видели ту жуткую рану на ее левом виске.
Значительно позже я найду в уголовном деле протокол наружного осмотра тела, в котором будет всего две строчки:"На левом виске располагается повреждение размерами 8 х 8 см, толщиной два миллиметра. На волосистой части головы повреждений нет". Потом этот протокол - единственное процессуально узаконенное доказательство убийства - будет уничтожен следователем прокуратуры (с помощью моего адвоката Гоцева Михаила Васильевича). Но потом я найду в том же уголовном деле другой документ - справку следователя, с теми же цифрами.  Восемь на восемь сантиметров - размер крепкого мужского кулака.
Эх, были бы сейчас здесь Натальины ближайшие подруги Лида Паршина и Татьяна Хуснутдинова - они бы наверняка расцеловали бы ее на прощание, и, увидев ее левый висок, что-нибудь обязательно бы предприняли – они по своему характеру такие же, какой была Наталья. Они бы наверняка догадались или сфотографировать левый висок Натальи, или бы просто показали это место всем – чтобы увидели. Они бы не промолчали.
Но, может быть, именно этого и не должно было быть сделано. Как я теперь понимаю, должно было случиться именно так, как случилось.
Гроб с телом Натальи опустили в землю и стали засыпать землей.
Никогда, наверное, на нашем деревенском кладбище не было столько провожающих из Москвы. Могилу засыпали. Наши деревенские стали приглашать приехавших из Москвы на поминки, но те, поблагодарив, отказались.

 Автобус и вереница машин двинулись в направлении Москвы, а все оставшиеся пошли в деревню.
Далеко не каждого человека сослуживцы поедут провожать в последний путь за двести пятьдесят километров. Далеко не каждого. Я немножко пожил на этом свете, я знаю. Тем более, проработавшего в организации не двадцать лет, а неполные пять. Для этого нужно, чтобы человек не просто был хорошо знакомым, для этого нужно, чтобы человек занимал определенное место в душе – место, которое больше не займет никто.
Да, Наталья бы это оценила.
Считаю возможным поместить здесь коллективную фотографию, переданную мне потом сослуживцами Натальи. Здесь почти все руководство МЦИ при Центральном Банке России. Правда нет, к сожалению, заместителя директора Елагина Александра Ивановича, с которым Наталья очень много работала и о котором говорила мне много добрых слов.

Наталья во втором ряду, спряталась за крупного мужчину.

Вперед  

 
  infopolit